Восходящее солнце - Страница 76

«И, боже, как они теперь давят», сказал Грэм. "Мне жарят задницу ужасно. Шеф звонит мне и хочет, чтобы я закруглился. Какой-то репортер из «Таймс» допрашивает меня, разворошив какое-то старое дерьмо о спорном случае применения силы с одним латиноамериканцем аж в 1978 году. Ничего себе. Но этот репортер, он пытается показать, что я всегда был расистом. А в чем подоплека его стараний? Что прошлая ночь была «расистским» инцидентом. Поэтому я теперь пример расизма, снова поднимающего свою гнусную голову.

Говорю тебе. Японцы – мастера пачкать. Мне до озверения страшно."

«Знаю», сказал я.

«Они тебя тоже достали?»

Я кивнул.

«И чем?»

«Растление малолетних.»

«Боже мой», сказал Грэм. «А у тебя дочь.»

«Да.»

"Ты не звереешь? Это тактика изматывания и очернения, Пити-сан.

Никакого отношения к действительности. Но, попробуй, объясни это репортеру."

«А кто он?», спросил я. «Репортер, говоривший с тобой.»

«Линда Дженсен, кажется так она сказала.»

Я кивнул. Линда Дженсен была протеже Крысы. Кто-то однажды сказал, что Линде не надо протрахивать свою дорогу наверх. Она вместо этого трахает репутации других. Она вела колонку слухов в Вашингтоне, прежде чем вышла на большую дорогу в Лос-Анджелесе.

«Я не понимаю», сказал Грэм, дернув корпусом. «Лично я думаю, что дело того не стоит. Они превращают эту страну в другую Японию. Люди уже боятся говорить. Боятся, что-то сказать против них. Люди просто не хотят говорить о том, что происходит.»

«Правительству надо бы принять несколько законов.»

Грэм захохотал. "Правительство! Да они просто владеют нашим правительством. Знаешь, сколько они тратят в Вашингтоне каждый год?

Четыреста миллионов гребаных долларов. Хватит, чтобы оплатить избирательную компанию всего сената Соединенных Штатов и всей палаты представителей. Куча гребаных денег. А теперь скажи-ка мне: стали бы они год за годом тратить все эти деньги, если бы они не окупались? Конечно, не стали бы. Дерьмо. Конец Америке, приятель. Эй, кажется твой босс тебя зовет." Я выглянул в окно. Коннор махал мне рукой.

Я сказал: «Мне надо идти.»

«Удачи», сказал Грэм. «Слушай, я, наверное, возьму пару недель отпуска.»

«Ты? Когда?»

«Сегодня, немного позже», сказал Грэм. «Шеф намекнул. Сказал, пока гребаная „Таймс“ висит на моей заднице, так будет лучше. Поеду на недельку в Феникс. Возьму семью. Во всяком случае, я хочу, чтобы ты знал, что я могу слинять.»

«Окей, конечно», сказал я.

Коннор все махал мне. Казалось, нетерпеливо. Я заторопился вниз. Когда я сбегал по ступенькам, то увидел, как подкатил черный Мерседес-седан и из него появилась знакомая фигура.

Это был Крыса Вильхельм.

* * *

Когда я сошел, Крыса достал блокнот и магнитофон. Изо рта его торчала сигарета. «Лейтенант Смит», сказал он, «Могу я поговорить с вами?» «Я очень занят», ответил я.

«Давай быстрей», позвал Коннор, «теряем время.» Он держал для меня дверцу открытой.

Я пошел к Коннору. Крыса зашагал рядом. Возле моего лица он держал крошечный черный магнитофон. «Надеюсь, вы не станете возражать, что я записываю? После дела Малкольма нам надо быть предельно осторожными. Можете ли вы дать какой-нибудь комментарий по поводу расистских замечаний якобы сделанных вашим помощником детективом Грэмом во время расследования прошлой ночью в Накамото?»

«Нет», ответил я. И продолжал идти.

«Нам сообщили, что он назвал их „гребаными джепами“.»

«У меня нет никаких комментариев», сказал я.

«Он также назвал их „коротышки нипы“. Вы считаете, что такого рода разговоры допустимы для офицера на службе?»

«Извините, Вилли, у меня нет комментариев.»

Все время, пока мы шли, он держал микрофон возле моего лица. Это раздражало. Мне хотелось отмахнуться, но я не стал этого делать. «Лейтенант Смит, мы готовим статью о вас и у нас есть вопросы по поводу дела Мартинес. Вы его помните? Это было пару лет назад.»

Я продолжал идти. «Сейчас я очень занят, Вилли», сказал я. «Дело Мартинес привело к обвинению в оскорблении детей, выдвинутом Сильвией Морелиа, матерью Марии Мартинес. Было внутреннее расследование. У вас имеются какие-либо комментарии?»

«Нет комментариев.»

«Я уже поговорил с вашим тогдашним партнером Тедом Андерсеном. Есть ли у вас какой-нибудь комментарий по этому поводу?» «Извините, нет.»

«Значит, вы не хотите отвечать на серьезные обвинения против вас?»

«Единственный, кто выдвигает такие обвинения, это вы, Вилли!» «На самом-то деле, это не совсем верно», улыбаясь, сказал он. «Мне сообщили, что офис прокурора округа уже начал расследование.» Я ничего не ответил. Хотелось бы знать, правда ли это. «При таких обстоятельствах, лейтенант, не кажется ли вам, что суд совершил ошибку, доверив вам опеку вашей маленькой дочери?» Я только сказал: «Извините, у меня нет комментариев, Вилли.» Я пытался говорить уверенно. Я начал потеть.

Коннор сказал: «Давай-давай, нет времени.» Я сел в машину. Коннор сказал Вильхельму: «Сынок, извини, но мы заняты и должны ехать.» Он захлопнул дверцу. Я завел двигатель. «Поехали», сказал Коннор. Вилли сунул голову в окошко: «Считаете ли вы, что оскорбления японцев капитаном Коннором представляет собой еще один пример нехватки здравого смысла в департаменте полиции в расово-чувствительных случаях?» «Увидимся позже, Вилли.» Я поднял стекло и поехал вниз с холма.

«Чуть быстрее меня не побеспокоит», проворчал Коннор.

«Конечно», отозвался я. И нажал на газ.

В зеркало я видел, как Крыса бежит к своему Мерседесу. Я заложил поворот, шины завизжали. «Откуда этот гаденыш знает, где нас найти? Прослушивает радио?»